Читать онлайн книгу "Скульптор с Олимпа"
Скульптор с Олимпа
Александр Власович Головко
Лирические, житейские, ироничные, курьезные… – темы рассказов данного сборника. Конечно, здесь присутствует и тема любви, и даже армейская бытность, случаи курьезные и производственные.
В конце добавлены стихи в прозе и современный жанр 55-ти словников.
Время действия – 80-е годы прошлого столетия. Звучит довольно дремуче для молодых читателей, но жизнь имеет свои закономерности, свои изюминки и неповторимые мгновения в любые времена.
Автор рисует правдивые картинки, исходя из своего жизненного опыта. Есть и элемент вымысла, тонко вплетающийся в сюжеты подлинных историй, что позволяет с интересом следить за развивающимися событиями. Окунувшись в магию повествования, вы вряд ли оторветесь, пока не дочитаете до конца…
Александр Головко
Скульптор с Олимпа
Остановись, мгновенье!
(зарисовка)
Люблю я раннею весной наведаться в ближайшую балку, склоны которой заросли кустарником, хвойными и лиственными деревьями. Хожу в это живописное место почти каждый день, отмечая ростки пробивающейся жизни. Балка здесь глубокая, широкая, наполняемая из нескольких извилистых ручьев, стекающих к трём искусственным прудам, расположенным друг за другом живописным каскадом. Когда-то здесь собирались открывать терренкур для отдыхающих – рядом курортная зона, санатории.
Эти пруды, за двадцать лет порядком обмелевшие, заросли ряской. Люди их замусорили настолько, что купаться нельзя, и рыбы почти нет. Однако фанатичные рыбаки ещё сиживают вдоль прудов, некоторым удаётся что-то выловить.
Но какая благодать ? эти полуболотца для квакш, особенно в их брачный период. Недели две я наслаждаюсь разноголосым пением местных солистов.
Огромные лягвы с упоением: одни баском, другие фальцетом (те, что помоложе), изо всех сил стараются перепеть конкурентов. Ретивые женихи исполняют серенады своим избранницам, дородным матронам, выбирающим голосистого удальца.
Эта певческая вакханалия заканчивается с первым зноем, и наступает тишина. Сонный покой обволакивает царство Берендея, подкоряжных нимф и русалок.
Перешагнув через ручей, иду по еле заметной тропинке, минуя дома хутора, расположившегося в балке, в этом прохладном комарином краю. Тропка поднимается и углубляется в смешанный лес, посаженный когда-то лесхозом. Всё давно заброшено и запущено, как почти вся наша бедная Россия с её деревнями и сёлами, полями и садами, прудами и дачными участками…
Есть в леске настоящие буреломы, так что и не проберёшься через них. Стоит шеренгой зелёный лес, шумит, живёт по своим законам на радость птицам и мелкому зверью: зайцам, белкам, ежам и лисицам.
Моё внимание привлекли две сороки, громко трещащие на дереве, и скачущие с ветки на ветку.
А вот и виновник их тревоги – другая сорока, видимо, вторгшаяся в семейную идиллию. Деревья уже покрылись сплошной зелёнью. Ранней весной здесь буйствует кипень цветения алычи, диких абрикосов, вишни.
Словно стихия, белое убранство накрывает балку и окрестные сады так, что, кажется, будто сверху спустились молочные облака, причудливо зацепившиеся за вершины деревьев.
Иду вниз по дорожке, видение тает, приобретая более живые образы. Начинаю различать отдельные белопенные островки алычи, которые словно невесты, взялись за руки и застыли в ожидании вальса…
И чудится, что лишь взмахнёт дирижёр рукой и польётся волшебная музыка, завертится и закружится белый хоровод весенней метелью.
Смотрю и не налюбуюсь на это диво! А в сердце такой восторг и желание жить, лететь над этим великолепием, словно я – птица в небе.
Жаль, что это весеннее райское чудо на нашей грешной земле длится всего лишь месяц…
Быстро меняются участники в туре весеннего вальса: за абрикосами, алычой, вишнями выплывают в своём наряде яблони, груши…
Выбрасывают свои белорозовые канделябры каштаны, за ними – распускается сирень и акация.
Полной грудью вдыхаю воздух, наполненный пьянящим ароматом, щекочущим ноздри, почти физически ощущаю его тягучесть.
Обязательно подхожу к отдельным боярыням-красавицам, осторожно, как за женское запястье, берусь за веточки и с наслаждением нюхаю соцветия, погружаясь в нирвану благоухания.
Когда распускается сирень, в белорозовое «Безмолвие» садов и лесов добавляются новые краски и новый запах.
У каждого куста сирени он ? особый, неповторимый. Один – дурманящий, заволакивающий всю округу, другой – не так терпок, но более тонок и изящен. Подойдёшь, уткнёшься носом в гроздь сирени и уже нет сил оторваться, словно ты – блаженная бабочка, порхающая посланница Весны, присевшая на божественный цветок испить нектар.
Быстро, почти бегом, перехожу от деревца к деревцу, внутренне ликуя, мысленно готовый взлететь над всем этим великолепием!
Бабочки не знают, что всё это скоро кончится, а я спешу насладиться чудом, ухватить толику красоты и счастья.
Я мысленно кричу:
– Остановись, мгновенье!
И, кажется, оно останавливается.
Но проходит май…
Природа, словно опомнившись и отмаявшись, затихает, отцветая и осыпаясь тихим белым дождичком на прогретую солнцем траву. Отметав икру, замолкают лягушки, птицы усаживаются в гнёзда.
И только кукушка заполошно досчитывает кому-то уходящие в дымку года…
Как хорошо бывать здесь, но надо снова возвращаться в привычный наш мир. В этот момент смешанное и тревожное чувство вдруг возникает в моей душе, словно я только что побывал в настоящем мире и теперь оставляю его за спиной, уходя в ту шумную, суетную жизнь наверху – в мир машин, компьютеров, многоэтажных домов со всеми их благами и недостатками.
Наш благоустроенный мир, это совсем не то, что дикая природа, изрядно теснимая человеком. Два мира, которые должны быть одним целым, всё больше разделяются, противопоставляя свои особенности друг другу. Но чем больше мы отдаляемся от начальной среды, тем беспомощнее становимся, несмотря на все ухищрения цивилизации…
И вот что интересно, если Земля останется без людей, то сама постепенно примет свой первоначально первобытный вид, отторгнув нас, будто инородное тело.
Мы боремся с матерью-природой, как несмышленые дети, пытаясь самоутвердиться, доказать, что можем прожить на ней без неё, а в итоге можем погибнуть вместе…
Мои мысли нарушила шумная ватага детворы, спускавшаяся в балку. И в этот момент я подумал: «Наверно, это и есть то объединяющее и связующее звено, ради которого мы не можем быть расточительными. Рубим лес – щепки летят. А надо прислушиваться к матери-природе, беречь ее, вести себя, как с равной.
Иногда мы уподобляемся болотным квакшам: радуемся каждый своему маленькому мирку, громко славим свою весну, но она не вечна… Скоро ли человечество повзрослеет? – вот главный вопрос, на который мы упорно не хотим отвечать…»
29. 05. 2012 г.
Казачья амазонка
Снова весна, и снова влечёт меня на природу поближе к воде, к лесу, к естеству. Спускаюсь в балку – широкий и глубокий овраг, что недалеко от моего дома, перешагиваю Капельный ручей и углубляюсь в знакомый лесок.
Здесь я расслабляюсь, слушаю птиц, замечаю неприхотливые цветы, подолгу останавливаюсь у какого-нибудь цветущего куста, дерева. Все располагает к покою, расслаблению, неспешным мыслям.
Что это? – вдруг замечаю на тропинке впечатанные в сыроватую землю конские следы с подковами, дальше ? более убедительный факт – лошадиный помёт.
Сколько ходил, я и раньше замечал следы копыт, но до сих пор не встречался с наездником, облюбовавшим эти места для конной прогулки, наверно, очень рано он здесь проезжает. Тропинка пересекает неширокий лесок и выходит к другому ручью.
На противоположной стороне ? небольшая равнина, поросшая травой, поднимающаяся довольно круто к плоскогорью, также заросшему леском, тянущемуся вдоль всей балки. За лесом – шоссе и греческое поселение Саномер.
Полюбовавшись свежей зеленью трав, растущих на противоположном склоне, круто поворачиваю на другую тропинку. Иду среди высоких старых деревьев и выхожу на лесную опушку. Здесь тоже хорошо постоять, послушать пенье птиц, понаблюдать за лесной жизнью муравьёв с их огромными кучами-муравейниками.
Да и сам грешен, ? на воле душа раскрывается, вдруг запросит песни… Это моя лесная концертная площадка. Здесь вряд ли кто-либо меня увидит и услышит, кроме птиц. Их не смущают мои певческие потуги, наоборот, скворцы, словно аккомпанируя, аранжируют мой вокал, вплетая свои рулады.
Вдруг лесную идиллию прерывает шум, топот. На поляну вылетает прямо на меня всадник на каурой лошади. Ещё секунда и…
Я не в состоянии среагировать, лишь вижу нависшие надо мной передние ноги лошади с копытами, сверкающими блеском железных подков.
Умное животное между тем сделало шаг-другой назад и, несколько развернувшись поперёк тропинки, встало на четыре ноги.
В метре от лошади неподвижно я увидел человека в защитной форме с характерными казачьими атрибутами.
Подойдя, с удивлением разглядел лицо молоденькой девчушки. Видимо от падения с лошади она потеряла сознание. Я потряс её за плечо, юное создание шевельнулось, издав короткий стон.
? Что с вами, вы ушиблись? ? спросил я.
Девушка открыла глаза, посмотрела рассеянно и тихо произнесла:
? Где я?
? Не волнуйтесь, вы упали со своей лошади. У вас где-нибудь болит, можете сказать?
Каурая лошадь почти успокоилась и стояла, кося на свою хозяйку правым глазом.
Девушка пошевелила рукой и тут же вскрикнула:
? Локоть…
Я взял её за кисть, со словами:
? Не бойтесь, я посмотрю. Давайте потихоньку закатаем рукав куртки. Она подчинилась, приподняв рукав. Я увидел припухшую ссадину на локте.
? Надо бы смазать зелёнкой. Мне пришла в голову глупая шутка, и я добавил:
– Мы ведь среди сплошной «зелёнки», так называют сейчас лес военные?.. И вы в зеленой форме…
Осознав, что говорю не то, стараюсь исправиться:
– Кроме подорожника, я здесь ничего не вижу. Давайте всё-таки попробуем подняться на ноги.
Я помог девушке встать, это получилось легко.
Тут она кивнула в сторону лошади и спросила:
– Мобила вроде стоит спокойно?..
? Где мобила, какая мобила? ? стал я оглядываться по сторонам. Может, она уронила телефон? Непонятно, почему мобильник стои?т да ещё спокойно?..
? Мою лошадь так зовут – Мобилой. Это я ей такую кличку дала,? уточнила девушка.
? Странно, разве теперь так называют лошадей?
? Да нет, просто, когда она была жеребёнком, я однажды забыла в яслях с овсом телефон. Она вытолкнула его на землю, а потом наступила…
Как я тогда плакала, сокрушалась! Папа успокаивал, обещал купить новый.
Вот я в отместку и назвала её Мобилой. Она откликается…
И словно в доказательство, обратилась к лошади:
? Моби, что виновато косишь своим карим глазом, зачем сбросила меня?
Подойдя к своей любимице, погладила по морде и за ушами, та всхрапнула и замотала вверх-вниз головой.
? Ну ладно, ладно, верю, что не виновата. ? И без перехода: дядя, как вы тут оказались? Сколько езжу, никого ещё не встречала в этих местах.
? Прости, дочка, весна, знаешь ли… Я каждый год в это время хожу в балку.
Гм, получилось почти как «в баню», помните кинокомедию Эльдара Рязанова «С лёгким паром…»?
? Я такие фильмы не смотрю.
? Странно, мне казалось, что нет людей, кто у нас хотя бы однажды не смотрел под Новый год эту мелодраму.
Я хотел сказать, что прошлые годы ограничивал свои походы противоположным берегом ручья, а в этот раз меня вглубь леса потянуло.
? Я тоже только в этом году стала ездить сюда ? Мобилку прогуливать, а раньше папа не разрешал.
Видно было невооружённым глазом привязанность друг к другу лошади и девчушки.
Юная наездница взялась за поводья и от резкого движения ойкнула, схватившись за локоть.
? Что, сильно болит? ? Я взял её за другую руку. ? Как бы вас на коня посадить? Далеко вы живёте?
? Недалеко. Я сейчас позвоню папе – атаману нашего казачьего войска, он прискачет на Оленьке? и всё будет в порядке.
Наша база находится близко. Если вы живёте в этом районе, то знаете, наверно, про казачью территорию, прилегающую к водонасосной станции и к балке?
? Я не совсем понял: О?ленька или Оленёк – кличка лошади?
– Оленёк… Жеребёнком он был похож на оленёнка: худой, с большой головой и странными, торчащими ушами. А теперь такой бравый конь!
Я знал про новые казачьи угодья, которые за пару-тройку лет потихоньку застроились домиками, обросли тренажёрами для молодых казаков и казачат.
Я видел там большую армейскую палатку, рядом – длинное одноэтажное здание, внутри которого виднелись деревянные столы и лавки. То ли для обеда, то ли для проведения учёбы.
Скорее всего, ? и то и другое.
А рядом под деревом замер, словно задремал в ожидании, настоящий БТР с пулемётом на броне.
Слышал я, что БТР появился здесь после известных событий в Чечне. Война кончилась, казаки «прихватизировали» технику. Её тогда стояло брошенной немало в окрестностях боевых действий.
Здесь же в казачьей вотчине теперь кругом бегали куры, важно расхаживали гуси.
БТР и территорию охраняли две кавказские овчарки, сидящие на цепи у домика, где жила казачья семья.
Всё это я приметил, когда недавно проходил по их угодьям. Кроме мужчины в цивильной одежде, да его жены с ребёнком, на территории никого не было.
Эти мысли промелькнули в голове, но я сказал другое:
? Меня зовут дядя Слава. А вас как?
? Меня – Галя. Очень приятно познакомиться!
И говорите мне «ты», а то как-то неловко…
? Хорошо, Галя, мне тоже приятно познакомиться с тобой.
Она достала из одного из многочисленных карманов формы хаки стильный мобильный телефон, набрала номер. В трубке послышался беспокойный рокот мужского голоса.
Галя перебила взволнованную речь:
– Да всё нормально, пап. Я в лесу. Упала, повредила руку. Но дядя мне помог…
Голос в трубке снова взорвался. В лесной тишине я услышал отчётливо: «Какой ещё дядя?!» ? «Прохожий». ? «Где это место?» – «Да почти напротив нашей базы». – «Будь там, я сейчас приеду!»
Папа волнуется, – извиняющим тоном сказала Галя.
? На его месте я бы тоже заволновался.
Ну, что ж, может, пойдём навстречу отцу? Потянув за уздечку, я помог развернуть кобылу Мобилу, и мы пошли к краю леса. Вскоре показался всадник, перескочивший в несколько приёмов заросшую камышом низину и ручей, и вылетел на травянистую полосу между леском и оврагом.
Заметив нас, поскакал навстречу. Спешившись, выкрикнул:
– Галюша, что с тобой? Что это за человек?
? Успокойся, папа. Это дядя Слава, он помог мне. Просто лошадь на повороте, взвилась на дыбы, я упала и повредила немного локоть.
? А ну-ка покажи!
Она вытянула вперёд ушибленную руку, осторожно приподняв рукав куртки.
? Надо срочно возвращаться, ? забеспокоился отец, ? ссадина небольшая, но припухла. Давай-ка я тебя усажу на Оленька? , а Мобилу за поводья привяжу рядом.
Он легко взял дочь за талию и водрузил на своего коня, сам ловко вскочил в седло, придерживая поводья Мобилы в левой руке, прицепил их к седлу. Конь под ними затанцевал на месте. Лошадь тоже задергалась.
В последний момент, будто опомнившись, казак произнёс:
? Извините, бог знает, что подумаешь, когда такое случается. Главное, я понял, что вы ни в чём не виноваты. Когда спешишь, тут уж не до выяснений. И спасибо, что помогли моей Галюше!
? Ну, что вы, я всё понимаю. Вы меня извините, если что не так…
Круто развернув коня, на ходу казак бросил:
? Всё нормально! Заходите как-нибудь к нам. Надеюсь, Галя вам рассказала, где мы находимся.
Эти слова звучали уже на ходу, так как лошади с места пустились рысью.
Я помахал им вслед, развернулся и пошёл в обратном направлении, думая о происшедшем событии.
Вспомнились копыта, нависшие над головой, ржание напуганной лошади.
Словно со стороны увидел себя растерянного. Почему-то мелькнула мысль о диких амазонках, что скакали когда-то по прериям с развевающимися волосами.
Невольно сравнил их с нынешним поколением… Современная амазонка-казачка не так эффектно выглядит в своём наряде. Это даже нарядом нельзя назвать ? почти армейская форма.
Теперь всё перевернулось: девушки, женщины стараются ни в чём не отставать от мужчин. Около века назад они ещё грациозно скакали на лошадях, держа ноги по одну сторону седла, что смотрелось очень элегантно.
Вспомнился рассказ Пушкина и одноимённый фильм режиссёра Алексея Сахарова «Барышня-крестьянка».
Видно, я устарел в своих вкусах. Теперь даже при близком рассмотрении трудно определить пол субъекта.
«К чему эти мысли?» – подумал я…
29. 05. 2012 г.
Утро в Пятигорске
(зарисовка)
Из окна пятого этажа высотного здания пятигорской городской больницы очень хорошо наблюдать по утрам, как меняется вокруг пейзаж, будто настроение человека – в зависимости от погоды и времени суток.
Наблюдать есть за чем, поскольку, почти прямо напротив, возвышаются две самые известные горы пятигорья: Машук и Бештау.
Сегодня на Кавказских Минеральных Водах занялась ясная заря, как почти весь октябрь в этом году – выдался на удивление тёплым, даже жарким, словно август.
Если бы не пожухлая трава и золото опадающих листьев да красное пламя рябин, неожиданно возникающее там и тут в скверах и вдоль улиц, да ещё – молчание птиц в пору успокоения природы, то вполне можно принять это время, как продолжение летней благодати.
Нужно сказать, что эту осеннюю пору я принимаю, как компенсацию себе, поскольку нахожусь в больнице на обследовании сердца.
Но это грустная история, о которой вовсе не хочется говорить. Благо, что поговорить есть о чем: о том, что ласкает за окном палаты мой взор даже в такой обстановке.
Я представляю, что это некая смотровая площадка, на которую я забрался, чтобы полюбоваться самому и теперь мне захотелось рассказать о своих впечатлениях, которые навеяны видами окрестностей Пятигорья.
В этот ранний час уже слышалось натужное гудение машины, поднимающейся в гору по одной из главных магистралей города, что проходит рядом с больницей.
Вдали за Бештау и Машуком, напротив моего окна, я приметил две синеватые тучки, растянутые по горизонту. Создавалось впечатление видимого, но далёкого берега, перед которым, на переднем плане будто простирается морской залив из синего-синего воздушного океана.
Под Машуком, совсем рядом, причудливо зацепившись за основание горы, будто стояли на рейде многопалубные корабли – возвышающиеся высотные здания всевозможных конструкций.
Эта мирная «эскадра» с «командой» жителей в каждой каюте-квартире наверняка ещё досматривала последние сны, а кто-то из её обитателей уже собирался по своим делам, ожидавшим их предстоящим днём.
И среди всего этого великолепия стояла необыкновенная умиротворённость и торжественность рождения дня.
Солнце уже начало свою игру бликами на окнах, а на одном, от прямого попадания луча Аполлоновой колесницы на стекло ? загорелось золотым свечением.
Лесистые склоны Машука, с буро-зелёной листвой, говорили о глубокой осени на Кавказе, с необыкновенно тёплым бабьим летом.
Красавицы-рябины в палисаднике – три куста –притягивали к себе взгляды всякого, кто оказывался рядом.
«Подождите, ? мысленно говорю я рябинам, ? вы никуда не денетесь, а вот океанский пейзаж, точнее, иллюзия его, скоро могут исчезнуть…».
На фоне сказочной пристани Бештау смотрелась Ноевым Ковчегом. А низко парящий орёл над ним только подчёркивал величественность горы.
Телевизионная вышка на Машуке делала её похожей на маяк. Кажется, вот сейчас с высоты вышки мелькнёт направленный луч куда-то в пространство, показывая кус плывущим кораблям и океанским лайнерам. А может приглашая пришвартоваться к нашим берегам, где всегда будут рады далеким путешественникам…
Долго я любовался этими «слайдами» природы. Воображение уже рисовало палубу корабля, а вокруг – океанские вОлны, свет далёкого неба, китовые фонтаны от их лоснящихся чёрных тел…
Гул машин усилился, послышались звуковые сигналы клаксонов, город просыпался, и вместе с тишиной таяла иллюзия океанского пейзажа.
Я перевёл взгляд на три «костерка» рябин во дворе больницы, кажется, так неуместно посаженных здесь, среди человеческой боли и страданий…
«Но они словно дают надежду, ? подумал я, ? эти три огонька, свечками горящие в Храме облегчения и спасения.
Люди, приходящие сюда, смотрят на яркие кисти, и они невольно радуют глаз. Ведь это естественная природная красота – грозди налитых, сочных ягод, предназначенных осенью и зимой хорошей добавкой к питанию птиц.
Сама же рябина будет только рада облегчению. Придёт весна и вновь могучие силы жизни наполнят живительным соком её ствол. Лопнут дремавшие почки и новые клейкие листочки устремятся к солнцу!
Эх, жаль, что на такую красоту у меня нет с собой фотоаппарата…
октябрь, 2010 г.
Новогодний прикол
То, о чём сегодня пойдёт речь, могло произойти где угодно и с кем угодно, особенно когда в подобном коллективе есть такой моторчик, как наш Колян.
Ему было за тридцать, официально он звался Николаем Кирьяновичем, имел должность специалиста по маркетингу. Мы его называли просто Коляном, а то и Приколяном. Он был легкого нрава и когда появлялся в издательстве, всегда одаривал комплиментами сотрудниц, дарил им небольшие презенты, шутил, рассказывал к месту анекдоты. В дни, когда устраивались корпоративы или юбилеи сотрудников, он неизменно выбирался тамадой.
И вот наступил очередной Новый год. Последние хлопоты, авральные дела в издательстве.
В своём коллективе мы ежегодно проводили все значимые праздники прямо в офисе. Закупали продукты, спиртное, подарки.
И в этот раз Николай составил нечто вроде сценария. Он был прирождённым артистом. В голове держал тысячу и один анекдот. Ему бы писать смешные рассказы, истории, но на это у молодого человека не хватало желания или терпения.
Наш коллектив подобрался, что называется, – винтик к гаечке. Все знали друг друга давно, дружили семьями, помогали друг другу.
Как обычно, на новогодний праздник пришли семейные пары и те, кто гуляют «сами по себе». Усаживались за большой праздничный стол, на котором манили запахами аппетитные закуски. Там было – от незатейливых бутербродов с колбасками, икрой и зеленью, до стандартного в нашей стране «национального» блюда оливье. А так же: салаты, соленья, огурчики, помидорчики, капустка хрустящая, грибочки маринованные, аппетитные балыки, шашлыки и прочая, и прочая…
Солидно и разномарочно среди блюд возвышались бутылки со спиртными напитками.
Наряженная елка празднично сверкала гирляндами огоньков. Наигрывал популярные песенки музыкальный центр.
Но вот, прерывая суету и веселый гомон собравшихся, послышался властный голос шефа:
– Внимание, господа! Мы все с вами теперь господа, – шутил наш «ген-дер» – генеральный директор Валерий Саныч. – Я вас всех где-то…
А где?.. – он поглядел по сторонам, потом наклонился и заглянул под скатерть праздничного стола. – Да здесь! – Уверенно показал он жестом, обводя присутствующих, – всегда люблю и обожаю!
И на правах, мда… вашего доброго ангела хочу поздравить дорогих и незаменимых с наступающим Новым годом!
А теперь перейдём непосредственно к празднованию.
Я с удовольствием слагаю с себя благородную участь тамады и передаю её в руки нашего мда… Николая Кирьяновича. Прошу жаловать! А любви к нему нам не занимать.
Колян, облеченный полномочиями тамады, сделал шутливое лицо и изрёк:
– Друзья, оставим церемонии, объявляю программу нашего вечера.
Первое. Для всех присутствующих вменяется обязательная непринуждённость и непременная доброжелательность. Весь вечер на арене и за этим столом с вами – ваш Приколян.
Делать разрешается всё, что не запрещается. Для вас сегодня играет духовой… музыкальный центр. Танцы-манцы, разрешаются зажиманцы, но не более…
Шутки, смех обязательны. И многое ещё чего. Скажу по секрету: перед боем курантов вас ожидает сюрпрайз – смертельный номер под куполом!
Ничего не бойтесь, слушайте меня, и мы доживём до Нового года!
И понеслось – тосты и выпивки, танцы, шутки, анекдоты и разговоры. На пике празднества, ближе к полуночи, многие уже не слушали Коляна. Он тоже не особенно старался держать внимание на себе. Танцевал с одной миловидной сотрудницей незамужнего состояния – Юлечкой-корректоршей, втайне питавшей надежду, что Николай обратит, наконец, на неё серьезное внимание и создаст в родном издательстве ещё одну семейную ячейку.
Настенные часы показывали «без пяти Новый год».
Извинившись перед Юлей, Николай обвёл взглядом сотрудников. В его глазах появилась решимость, быстро подошёл к столу, вилкой постучал по бокалу:
– Дорогие мои! Как поётся в известной песенке: «Пять минут, пять мину-ут…»
Пора к столу. Но прежде, чем зайдёмся в радостном вопле в честь Нового года, я предлагаю обещанный сюрприз. Прошу кавалеров наполнить бокалы, каждый мужчина должен откупорить по бутылке с шампанским.
Я специально припас целый ящик, не скупитесь – всем хватит. Повторяю, каждый должен открыть свою бутылку.
Время, время, джентльмены, – снова постучал он по бокалу для тех, кто замешкался. – Бутылку поставьте перед собой. Начинаем открывать, не церемоньтесь, пожалуйста, один раз в год бывает Новый год. Пробки в потолок, нАчали!
Подвыпившие мужчины, поддавшись общей эйфории, спешно откручивали проволочные держатели на пробках, послышалась канонада: золотисто-пузырчатые струи устремились в потолок.
Колян пошёл дальше: выстрелив пробку, он направил створ бутылки, как ствол брандспойта на стоящих напротив и, встряхивая, и прижимая отверстие пальцем, стал поливать всех, как это делают на пьедестале почёта победители авторалли после награждения.
Послышался визг, крики, кто-то полез под стол, кто-то пытался отвести «дуло» от себя, но вот полетела ответная струя в Коляна.
Все, как безумные, поливали друг друга. Это длилось минуты три. В тишине громко ударили настенные часы с боем. Народ замер. И тут Колян воскликнул:
– Шампанского дамам! Что же вы, господа?! Забыли о Новом годе? Загадываем желания и подымаем бокалы за то, чтобы наша жизнь в следующем году была такой же фонтанирующей, радостной и счастливой! Гип-гип – ура! Троекратно, все вместе, ну!
Грянуло троекратное «Ура-а-а!!!»
С последним ударом кинулись обниматься, поздравлять друг друга. Праздник покатился дальше, тосты, хохот и всё остальное по полной программе – широко и раздольно.
А мне вдруг подумалось, что, может в таких вот моментах и проявляется то, что иностранцы называют «загадочной русской душой…»
Инструкция по использованию Сидоровой…
Петров зашёл в жилконтору, чтобы наконец-то разобраться с оплатой за коммунальные услуги, где, по его расчётам, постоянно завышалась стоимость этих самых услуг.
Заведение находилось в полуподвале соседнего дома. В коридоре стоял загадочный полумрак, посредине мутно горела неоновая лампа, гудевшая противно, словно простуженная. Коридор был непомерно длинным, вдали теряющим очертания. У некоторых кабинетов стояло по паре кресел. Пол выглядел обшарпанным. Стены окрашены несмываемой побелкой невзрачного цвета. Примерно в метре от пола на них виднелись грязные полосы, оставленные срединной частью множества человеческих фигур, постоянно прижимающихся к стенке и двигающихся туда-сюда в минуты ожиданий и волнений перед входом в вожделенный кабинет.
На дверях конторы висели таблички с фамилиями и должностями хозяев кабинетов, объявления. На старых креслах и стульях сидело несколько посетителей, ожидавших приема, как в любом уважающем себя учреждении.
Зайдя с улицы Петров, не освоившийся толком с полумраком, спросил у сидящей солидной дамочки:
– Извините, а где здесь кабинет начальника?
Дама поёрзала нехотя на скрипучем кресле, в голосе которого слышались нотки жалости на нещадную эксплуатацию: «Осторожней, трещу по швам!» Дама махнула коротенькой ручкой в сторону конца коридора, выдохнув: «Там!»
На последней двери он прочёл: «Начальник Жилищно-эксплуатационной конторы СИДОРОВА ЭВЕЛИНА РУСТАМОВНА».
Ниже было прикреплено объявление: «Перечень услуг, оказываемых организацией подведомственным гражданам».
Приводился список этих услуг. В конце – подпись и пояснение: «Инструкция по предоставлению услуг, … Э. Р. Сидоровой». Между «предоставлению» и «Э. Р. Сидоровой» было затёрто какое-то слово.
«Возможно, это было что-то вроде «разработана», – прикинул Петров. – Однако без этого слова все выглядело довольно двусмысленно…
Злое и решительное настроение у Петрова неожиданно испарилось, появилась игривость мысли и даже закралась одна фривольная: «Хорошо, если бы эта Сидорова… коза, – улыбнулся он в душе новой остроте, – была бы недурна собой. Я бы не против воспользоваться инструкцией…»
И вот с таким настроением он толкнул входную дверь, оказавшись в полутёмном кабинете. Окна из полуподвала выходили на половину уровня асфальтового тротуара. Чтобы никто не тревожил покой начальницы, окна были прикрыты жалюзи.
Помещение в представлении Петрова явно не соответствовало подобной начальствующей особе. Ни тебе привычной двойной двери, как у многих начальников, ни солидного полированного стола на добрый десяток метров со стульями вокруг.
За столом сидела миловидная женщина, что в тайне почему-то обрадовало Петрова, видимо это соответствовало его пожеланиям.
Но сидела она с непроницаемым выражением лица.
Чтобы нарушить тишину кабинета, посетитель сказал первое, что пришло в голову:
– Вы – Сидорова э… Эвелина, – Петров забыл мудрёное отчество, замялся и оробел…
– Нет, Петрова, – ехидно ответила Сидорова. Вы что читать не умеете?
– Простите, это я – Петров из 13-й квартиры, а у вас там написано: «Инструкция по использованию Сидоровой…» – с губ посетителя сама собой сорвалась дурацкая шутка.
– Вы что себе позволяете, гражданин? Я сейчас позвоню в полицию!
– Я – ничего…Не надо, э… Эвелина, как вас по батюшке? – а про себя лихорадочно подумал: «Какая-то чертовщина, что со мной?»
Начальница молчала. Петров сделал попытку смягчить обстановку:
– Простите, если нечаянно обидел. Вы такая симпатичная… Глядя на вас, я, право, забыл, зачем пришёл.
Тут ему померещилось, что у Сидоровой, как у козы… действительно повылазили на голове чёрные глянцевые рожки. Его бросило в пот, а хозяйка кабинета, как ни в чём не бывало, произнесла:
– Ну, так приходите, когда вспомните, мне некогда выслушивать ваши неуместные пассажи.
У Петрова вновь ожил бесёнок внутри, он вспомнил о цели визита и твердо произнёс:
– Я хотел договориться насчёт оплаты ваших услуг…
До него дошло, что вновь говорит двусмысленно. Сердце его запрыгало так, что казалось, сейчас выскочит прямо из горла. Повисла нехорошая пауза…
Сидорова сбросила с лица угрюмую маску, поменяв её на ехидную улыбку, и произнесла томно и загадочно:
– И во сколько же мне себя оценить? Не продешевить бы, а?
– Вы неправильно меня поняли. Я готов платить за ваши услуги, но по разумной цене… А то не успеешь раздеться и лечь в постель, как мороз охватывает… Такой колотун в квартире…
– И вы хотите, чтобы я вас согрела?
– Ну, да. То есть, нет, не вы, а ваши услуги э… Эвелина… Они не соразмерны цене, которую я вынужден платить вам каждый месяц.
А ещё – у меня нет горячей воды. Впрочем, если вы так любезны, я согласен…
– С чем? Что нет горячей воды или со стоимостью моих услуг?
Петров почувствовал, что окончательно запутался и съезжает с катушек. На него смотрела не по-жековски хозяйка кабинета и улыбалась. Она будто даже подмигнула ему. Он попятился, спиной открыв дверь. Запнувшись о порожек, чуть не растянулся в коридоре, но уткнулся во что-то мягкое, взвизгнувшее женским голосом.
Обернувшись, Петров увидел… Сидорову! Или очень похожую на неё женщину на стуле у противоположной стены. Потеряв окончательно самообладание, бормоча извинения, помчался по длинному коридору, натыкаясь на стулья и сидящих граждан. Вслед ему нёсся пронзительный хохот Сидоровой, похожий на блеяние козочки.
Наконец он выскочил на свежий воздух, но в ушах еще стоял этот демонический хохот с переливами.
Петров помотал головой, сбрасывая наваждение, стал удаляться от двери чертового заведения.
Луч, выглянувший сквозь рваные облака осеннего солнца, неожиданно ослепил глаза Петрову. Он зажмурился, но успел заметить напротив важно восседающую серую ворону на детской площадке. Ворона занималась своими делами: попеременно, то длинным клювом, то лапой ковыряла в песочнице, возможно, нашла там дождевого червя и хотела полакомиться добычей.
Петров открыл глаза, они еще плохо приспособились к яркому свету дня.
Ворона подняла голову и скрипуче мявкнула, глянув осуждающе на Петрова… Тот помотал головой и перевел взгляд выше.
На стоящем невдалеке дереве, на горизонтальном его ответвлении, потягиваясь, выгнула спину рыжая кошка. Подняв хвост трубой, она протяжно каркнула и мило улыбнулась ему.
Петров низко опустил голову и обречённо побрёл по тротуару, не обходя лужи, в свою тринадцатую квартиру.
28. 04. 2015 г.
Махара
Впервые я приехал на Кавказ в августе середины семидесятых годов прошлого века. Шёл по улицам курортного городка, и повсюду у частных домовладений с плодовых деревьев свисали, падали на землю и на асфальт спелые сливы, груши и яблоки.
Меня это поразило, поскольку я приехал в отпуск из Сибири, и у нас там ничего подобного не было, такое обилие пропадающего добра, здесь никого не интересовало: падает, гниёт, его топчут. Украдкой поднимая спелые плоды, обтирал их ладонью и ел.
Я приехал погостить к родственникам на месяц из шахтёрского городка, где восемь месяцев зима и холода, и всё, как в чёрно-белом кино: белый снег, который, не успев лечь на землю, становился чёрным из-за вечно дымящихся терриконов из-за летевшего пепла, оседающего повсюду. Пепел забивался в двойные рамы оклеенные бумагой окна, к весне его набиралось почти до половины, ухудшая освещённость помещений.
В семидесятые годы в магазинах днём с огнём невозможно было найти в шахтерских городах Сибири на прилавках ни фруктов, ни всего того, что лежало в магазинах курортных городов.
Здесь же свободно продавались колбасы, сыры и другие деликатесы, но что ещё удивительно, в витринах стояло множество различных вин: «Улыбка», «Каберне», «Кагор», «Портвейн», «Чёрные глаза».
О существовании подобного изобилия, живя в Сибири, я даже не подозревал. У нас на прилавках из спиртного стояла только водка и «Шампанское». Еще пиво «Жигулёвское» на улице в бочках на розлив. В ресторанах ассортимент конечно побогаче, но часто ли рабочий человек мог позволить себе отобедать в таком заведении?
Вдобавок друг попросил привезти сухого вина с Кавказа, я спросил: «Оно что порошковое, как горчица или молоко?
«Нет, ? засмеялся он, ? увидишь сам…»
Конечно, не все тогда были такие «дикие», как я, но и не всем доступно пользоваться дарами юга…
Приехал я, однако, не только посмотреть, как люди живут, а с прицелом: чем чёрт не шутит, может, удастся перебраться в эти благословенные края… Никто меня с семьёй не обрекал на вечную жизнь под небом Сибири, хоть и прекрасной по-своему, но хотелось чего-то более тёплого.
Родственница моей жены Вера Григорьевна работала главным бухгалтером Пятигорской маслосырбазы. Благодаря этому обстоятельству во время моего отпуска открылась потрясающая возможность ознакомиться гораздо глубже и ярче с уникальной природой Кавказа.
* * *
И вот сентябрьским теплым днем, благодаря Вере Григорьевне, мне посчастливилось побывать в одном из живописнейших уголков Кавказа. Но все по порядку.
Наш бело-синий старенький ПАЗик медленно и натужно ехал по горному серпантину, поднимаясь всё выше и выше. Цель путешествия ? малоизвестный перевал в одном из бесконечно красивых мест кавказских гор Гондарай-Махар, аборигены его называют просто ? Махара.
Цель нашей поездки – не к самому перевалу, а к живописной долине Махар-Су, где протекает горная речка, называемая истоком Кубани. Может, это был один из них, впрочем, для меня это было не важно, я приехал не за географией, а за впечатлениями.
В реке, что стекает с гор, водится форель, а в самой долине, говорят, встречаются бурые медведи.
Местные пастухи здесь пасут стада баранов на сочной траве у суровых хребтов, стоящих вокруг, словно нарты-исполины, а выше на их отрогах водятся гордые туры, яки, полудикие коровы, лошади, козы.
В «ПАЗике» нас ехало человек десять, за давностью лет всех не припомню, с нами были два карачаевца, а также мои родственники Вера Григорьевна с мужем Борисом Тихоновичем.
Ради Веры Григорьевны, собственно, и был устроен её друзьями из Нальчика двухдневный пикник с ночёвкой. Я удачно вписался, как родственник, в эту тёплую компанию. Ехали ещё несколько коллег Веры Григорьевны и их карачаевские сотрудники из Нальчика.
Всё было заранее продумано и снаряжено по высшему разряду – гостеприимство, как известно, у горских народов на первом месте.
Перед поездкой был зарезан и освежеван молодой барашек, приготовлена фляга айрана, кисломолочного напитка и другая провизия. Для предполагаемой ночевки организаторы поездки запаслись также палатками и спальными мешками.
Впереди ПАЗика, словно прокладывая курс по горному серпантину, карабкался, сопровождавший нас, военного типа ГАЗ-69.
Из окон уютного автобуса мы смотрели на потрясающие окрестные виды. Справа вверх уходила горная крутизна, поросшая кустарником и деревьями, слева – открывалось и вновь пряталось глубокое, поросшее леском ущелье, со дна которого доносился шум несущейся горной реки.
Дорога поднималась всё выше и выше, двигатель старенького ПАЗика, казалось, из последних сил тащил себя и пассажиров в гору.
Мы несколько раз останавливались у бьющих сероводородных нарзанных источников. Одни были холодны и вкусны, мы их пили, набирали в бутыли, от других же сильно отдавало тухлыми яйцами – сероводородом, но они целебны и мы умывались их водой.
Немного не доехав до пункта назначения, оставили автобус с шофёром на площадке и стали пешком подниматься выше за ГАЗ-69, ему и такие кручи нипочём.
После получасового подъёма, оказались на сравнительно ровной площадке среди высоких елей и сосен у излучины реки.
Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/aleksandr-vlasovich-golovko/skulptor-s-olimpa/) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке
Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения